Аркадий Тимофеевич Аверченко
(1881—1925)
Главная » Рассказы 1914 » Аркадий Аверченко, Рассазы, страница 27

Аркадий Аверченко, Рассазы, страница 27

Мы, кажется, встречались… Вы — инженер Зайцев?

    — Да!

    — Вы не отказываетесь от того, что говорили на прошлой неделе на журфиксе Заварзеевых?

    — У Заварзеевых? Ни капельки! — твердо ответил Колесаюш.

    — Так вот вам. Получите!

    Мелькнула в воздухе холеная рука, и прозвучала сильная глухая пощечина.

    — Милостивый государь! — вскричал Колесакин, пошатнувшись. — За что вы деретесь?..

    — Я буду бить так всякого мерзавца, который станет утверждать, что я нечестно играю в карты!

    И, повернувшись, стал удаляться. Колесакин хотел догнать его и сообщить, что он — не Зайцев, что он пошутил… Но решил, что уже поздно.

    Когда ехал в поезде, деньги уже не радовали его и беспечное веселье потускнело и съежилось…

    И при всей смешливости своей натуры, — веселый Колесакин совершенно забыл потешиться в душе над странным и тяжелым положением инженера Зайцева на другой день.

Ихневмоны

    Редактор сказал мне:

    — Сегодня открывается выставка картин неоноваторов, под маркой «Ихневмон». Отправляйтесь туда и напишите рецензию для нашей газеты.

    Я покорно повернулся к дверям, а редактор крикнул мне вдогонку:

    — Да! забыл сказать самое главное: постарайтесь похвалить этих ихневмонов… Неудобно, если газета плетется в хвосте новых течений и носит обидный облик отсталости и консерватизма.

    Я приостановился.

    — А если выставка скверная?

    — Я вас потому и посылаю… именно вас, — подчеркнул редактор, — потому что вы человек добрый, с прекрасным, мягким и ровным характером… И найти в чем-либо хорошие стороны — для вас ничего не стоит. Не правда ли? Ступайте с Богом.

 

    Когда я, раздевшись, вошел в первую выставочную комнату, то нерешительно поманил пальцем билетного контролера и спросил:

    — А где же картины?

    — Да вот они тут висят! — ткнул он пальцем на стены. — Все тут.

    — Вот эти? Эти — картины?

    Стараясь не встретиться со мной взглядом, билетный контролер опустил голову и прошептал:

    — Да.

    По пустынным залам бродили два посетителя с испуганными, встревоженными лицами.

    — Эт-то… забавно. Интер-ресно, — говорили они, пугливо косясь на стены. — Как тебе нравится вот это, например?

    — Что именно?

    — Да вот там висит… Такое, четырехугольное.

    — Там их несколько. На какую ты показываешь? Что на ней нарисовано?

    — Да это вот… такое зеленое. Руки такие черные… вроде лошади.

    — А! Это? Которое на мельницу похоже? Которое по каталогу называется «Абиссинская девушка»? Ну, что ж… Очень мило!

    Один из них наклонился к уху другого и шепнул:

    — А давай убежим!..

    Я остался один.

    Так как мне никто не мешал, я вынул записную книжку, сел на подоконник и стал писать рецензию, стараясь при этом использовать лучшие стороны своего характера и оправдать доверие нашего передового редактора.

    — «Открылась выставка «Ихневмон», — писал я. — Нужно отдать справедливость — среди выставленных картин попадается целый ряд интересных удивительных вещей…

    Обращает на себя внимание любопытная картина Стулова «Весенний листопад». Очень милы голубые квадратики, которыми покрыта нижняя половина картины… Художнику, очевидно, пришлось потратить много времени и труда, чтобы нарисовать такую уйму красивых голубых квадратиков…