-Отстаньте... - улыбнулась сквозь слезы огорченная гостья.- Вы лучше мне покажите, где печь куличито.
-О, моя путеводная звезда! Конечно, у хозяйки! У нее этакая печь есть, в которой даже нас, трех отроков, можно изжарить. Мэджи! Вашу руку, достойнейшая,- я вас провожу к хозяйке.
Когда они вышли, Громов сказал задумчиво:
-В сущности, очень порядочная девушка.
-Да... А Клинков осел.
-Конечно. Это не мешает ему быть ослом. Как ты думаешь, она не нарушит ансамбля, если мы ее попросим освятить в церкви кулич и потом разговеться с нами?
-Почему же... Ведь ты сам же говорил, что она порядочная девушка.
-А Клинков осел. Верно?
-Клинков, конечно, осел. Смотреть на него противно.
А поздно ночью, когда все трое, язвя, по обыкновению, друг друга, валялись одетые в кроватях в ожидании свяченого кулича,- кулич пришел под бодрый звон колоколов - кулич, увенчанный розаном и несомый разрумянившейся Марусей, "вторым розаном", как ее галантно назвал Клинков.
Друзья радостно вскочили и бросились к Марусе. Она степенно похристосовалась с торжественно настроенным Подходцевым и Громовым, а с Клинковым отказалась,- на том основании, что он не умеет целоваться как следует.
-Да,- хвастливо подмигнул распутный Клинков.- Мои поцелуи не для этого случая. Не для Пасхис! Хехе! Позвольте хоть ручку.
Желание его было исполнено не только Марусей, но и двумя товарищами, сунувшими ему под нос свои руки.
Этой шуткой торжественность минуты была немного нарушена, но когда уселись за стол и чокнулись вином из настоящих стаканов, заедая настоящим свяченым куличом,- снова праздничное настроение воцарилось в комнате, освещенной лучами рассвета.
-Какой шик!- воскликнул Клинков, ощупывая новенькую, накрахмаленную скатерть.- У нас совсем как в приличных буржуазных домах.
-Да... настоящая приличная чопорная семья на четыре персоны!
И все четверо серьезно кивнули головами, упустив из виду, что никогда приличная чопорная семья не допустит посадить за одним столом с собою безработную проститутку.
Глава 9.
Нехороший Харченко
Это была очень печальная осень: мокрая, грязная и безденежная...
Сидя верхом на стуле, Подходцев говорил:
-Безобразие, которому имени нет. Свет изменился к худшему. Все проваливается в пропасть, народ нищает, все капиталы скопляются в руках нескольких лиц, а мы не имеем даже пяти рублей, чтобы принять и угостить как следует нашего дорогого гостя.
"Дорогой гость" Громов лежал тут же, на кровати.
Сейчас же после Пасхи - "первой буржуазной Пасхи" - как называл ее Клинков, Громов уехал на завод летним практикантом. Все лето Подходцев и Клинков вели жизнь сиротливую, унылую, забрасывали "практиканта" письмами, наполненными самыми чудовищными советами, наставлениями и указаниями по поводу ведения дел на заводе, заклинали Громова возвратиться поскорей, а в последнем письме написали, что доктора приговорили Клинкова к смерти и что приговоренный хотел бы испустить последний вздох на груди друга ("Если грудь у тебя еще не стерлась от работы",- добавлял Подходцев...). Этого Громов не мог больше выдержать: ликвидировал свои заводские дела и вихрем прилетел в теплое гнездо. Случилось так, что к моменту его приезда все средства друзей пришли в упадок, и только этим можно было объяснить ту мрачную окраску, которую принял разговор. Выслушав Подходцева, Громов сделал рукой умиротворяющий жест и добродушно сказал:
-О, стоит ли обо мне так заботиться... Пара бутылок шампанского, котлетка из дичи да скромная прогулка на автомобиле - и я совершенно буду удовлетворен.
Подходцев, не слушая его, продолжал плакаться.
-Что делать? Где выход? Впереди зияющая бездна нищеты, сзади - разгул, пороки и кутежи, расстроившие мое здоровье...
-Чего ты, собственно, хочешь?-
|