-- Поцелуй ее от меня в лапку. Но как же мы пойдем на реку: ведь в той стороне, за рекой, стреляют.
-- Неужели ты боишься? Вот еще глупый. Ведь снаряды не долетают сюда, это ведь далеко. А я тебе зато расскажу стих. Пойдем?
--- Ну, раз стих -- это дело десятое. Тогда не лень и пойти.-- По дороге, ведя меня за руку, она сообщила:
-- Знаешь, меня ночью комар как укусит, за ногу.
-- Слушаю-с. Если я его встречу, я ему дам по морде.
-- Знаешь, ты ужасно комичный.
-- Еще бы. На том стоим.
На берегу реки мы преуютно уселись на камушке под развесистым деревцом. Она прижалась к моему плечу, прислушалась к отдаленным выстрелам, и снова та же морщинка озабоченности и вопроса, как гнусный червяк, всползла на чистый лоб.
Она потерлась порозовевшей от ходьбы щечкой о шершавую материю моего пиджака и, глядя остановившимися глазами на невозмутимую гладь реки, спросила:
-- Скажи, неужели Ватикан никак не реагирует на эксцессы большевиков?..
Я испуганно отодвинулся от нее и поглядел на этот розовый ротик с будто чуть-чуть припухшей верхней губкой, посмотрел на этот ротик, откуда только что спокойно вылетела эта чудовищная по своей деловитости фраза, и переспросил:
-- Чего, чего?
Она повторила.
Я тихо обнял ее за плечи, поцеловал в голову и прошептал на ухо:
-- Не надо, голубчик, об этом говорить, хорошо? Скажи лучше стихи, что обещала.
-- Ах, стихи! Я и забыла. О Максе.
Максик вечно ноет,
Максик рук не моет,
У грязнухи Макса
Руки, точно вакса.
Волосы, как швабра,
Чешет их не храбро...
-- Правда, комичные стишке? Я их в старом "Задушевном слове" 6 прочитала.
-- Здорово сработано. Ты их маме-то читала?
-- Ну, знаешь, маме не до того. Прихварывает все.
-- Что ж с ней такое?
-- Малокровие. Ты знаешь, она целый год при большевиках в Петербурге прожила. Вот и получила. Жиров не было, потом эти... азотистые вещества тоже в организм не... этого... не входили. Ну, одним словом,-- коммунистический рай.
-- Бедный ты ребенок,-- уныло прошептал я, приглаживая ей волосы.
-- Еще бы же не бедный. Когда бежали из Петербурга, я в вагоне кроватку куклиную потеряла, да медведь пищать перестал. Не знаешь, отчего это он мог перестать пищать?
-- Очевидно, азотистых веществ ему не хватило. Или просто саботаж.
-- Ну, ты прямо-таки прекомичный! На мою резиновую собачку похож. А ты можешь нижней губой до носа достать?
-- Где там! Всю жизнь мечтал об этом -- не удается.
--- А знаешь, у меня одна знакомая девочка достает; очень комично.
С противоположного берега дунуло ветерком, и стрельба сразу сделалась слышней.
-- Вишь ты, как пулеметы работают,-- сказал я, прислушиваясь.
-- Что ты, братец,-- какой же это пулемет? Пулемет чаще тарахтит. Знаешь, совсем как швейная машина щелкает. А это просто пачками стреляют. Вишь ты: очередями жарят.
Ба-бах!
-- Ого,-- вздрогнул я,-- шрапнелью ахнули. Ее серый лукавый глаз глянул на меня с откровенным сожалением:
-- Знаешь, если