Аркадий Тимофеевич Аверченко
(1881—1925)
Главная » Рассказы 1909 » Аркадий Аверченко, Рассказы 1909, страница 28

Аркадий Аверченко, Рассказы 1909, страница 28

Недавно в округе Дилибом (селение Хухры-Мухры) имел место следующий случай, показывающий, как далеки опаленные солнцем сыновья далекого Конго от понятий европейской закономерности и порядка…

            Вождь племени бери-бери Корибу, заседая в совете государственных деятелей, получил известие, что его приближенный воин Музаки не был допущен в корраль, где веселились подданные Корибу. Не разобрав дела, князек Корибу разлетелся в корраль, разнес всех присутствующих в коррале, а корраль закрыл, заклеив его двери липким соком алоэ. После оказалось, что виноват был его приближенный воин, но, в сущности, дело не в этом! А дело в том, что до каких же пор несчастные, сожженные солнцем туземцы будут терпеть безграничное самовластие и безудержную вакханалию произвола какого-то князька Корибу?! Вот на что следовало бы обратить Норвегии серьезное внимание!»

           

            Прочтя эту заметку, я пожал плечами и строго обратился к обессилевшему от слез молодому человеку, который все еще лежал на моем диване:

            — Вы хотите, чтобы мы это напечатали?

            — Да… — робко кивнул он головой.

            — Никогда мы не напечатаем подобного вздора! Кому из читателей нашего журнала интересны какие-то обитатели Конго, коррали, сок алоэ и князьки Корибу. Подумаешь, как это важно для нас, русских!

            Он встал с дивана, взял меня за руки, приблизил свое лицо к моему и пронзительным шепотом сказал:

            — Так я вам признаюсь! Это написано об одесском Толмачеве [1] и о закрытии им благородного собрания.

            — Какой вздор и какая нелепость, — возмутился я. — К чему вы тогда ломались, переносили дело в какое-то Конго, мазали двери глупейшим соком алоэ, когда так было просто — описать одесский случай и прямо рассказать о поведении Толмачева! И потом вы тут нагородили того, чего и не было… Откуда вы взяли, что Толмачев был в каком-то «совете государственных деятелей»? Просто он приехал в три часа ночи из кафешантана и закрыл благородное собрание, продержав под арестом полковника, которого по закону арестовывать не имел права. При чем здесь «совет государственных деятелей»?

            — Я думал, так безопаснее…

            — А что такое за дикая, дурного тона выдумка: заклеил двери липким соком алоэ? Почему не просто — наложил печати?

            — А вдруг бы догадались, что это о Толмачеве? — прищурился молодой человек.

            — Вы меня извините, — сказал я. — Но тут у вас есть еще одно место — самое чудовищное по ненужности и вздорности… Вот это: «Следовало бы Норвегии обратить на это серьезное внимание»? Положа руку на сердце: при чем тут Норвегия?

            Молодой человек положил руку на сердце и простодушно сказал:

            — А вдруг бы все-таки догадались, что это о Толмачеве? Влетело бы тогда нам по первое число. А так — ну-ка — пусть догадаются! Ха-ха!

            На мои глаза навернулись слезы.

            — Бедные мы с вами… — прошептал я и заплакал, нежно обняв хитрого молодого человека. И он обнял меня.

            И так долго мы с ним плакали.

            И вошли наши сотрудники и, узнав в чем дело, сказали:

            — Бедный редактор! Бедный автор! Бедные мы! И тоже плакали над своей горькой участью.

            И артельщик пришел, и кассир, и мальчик,