-- Обедать будете? -- спросил слуга.
-- Как? Разве уже... обед?..
-- Да-с. Семь часов.
Я вспомнил, что потерял уже свою работу, небольшой сон и ванну. Сердце мое сжалось, но сейчас же я успокоился, вспомнив, что и Буйносов пропустил срочную рецензию. Никогда я не чувствовал так остро справедливости пословицы: "На миру и смерть красна".
-- Семь часов?! -- всплеснул руками юбиляр. -- Черт возьми! А мой юбилей?
Буйносов сказал:
-- Ну куда тебе спешить? Времени еще вагон. Посидим! Черт с ней, с рецензией.
-- Да, брат... -- поддержал и я. -- Ты посиди с нами. На юбилей еще успеешь.
-- Мне распорядиться нужно...
-- Распорядись! Скажи, чтобы дали нам сейчас обед и белого винца.
Юбиляр подмигнул:
-- Вот! Идея... Освежает!
Лицо его неожиданно засияло ласковой улыбкой.
-- Люблю молодцов. Люблю, когда не хамят. Когда нам подали кофе и ликер, я бросил косой взгляд на Буйносова и сказал юбиляру:
-- Слушай! Плюнь ты на сегодняшний юбилей. Ведь это пошлятина: соберутся идиоты, будут говорить тривиальности. Не надо! Посиди с нами. Жена твоя и одна управится.
-- Да как же: юбилей, а юбиляра нет.
Буйносов задергался, заерзал на своем месте, засуетился:
-- Это хорошо! Это-то и оригинально! Жизнь однообразна! Юбилеи однообразны! А это свежо, это молодо: юбилей идет своим чередом, а юбиляра нет. Где юбиляр? Да он променял общество тупиц на двух друзей... которые его искренне любят.
-- Поцелуемся! -- вскричал воодушевленно юбиляр. -- Верно! Вот. Будем освежаться бенедиктином.
-- Вот это яркий человек! Вот это порыв, -- воодушевился Буйносов. -- В тебе есть что-то такое... большое, оригинальное. Правда, Сережа?
-- Да... У него так мило выходит, когда он говорит: "Не хами!"
-- Не хамите! -- с готовностью сказал юбиляр. -- Сейчас бы кюрассо был к месту.
-- Почему?
-- Освежает.
Я уже понимал всю беспочвенность и иллюзорность этого слова, но в нем было столько уюта, столько оправдания каждой новой рюмке, каждой перемене напитка, что кюрассо был признан единственным могущим освежить нас напитком...................
-- Извините, господа, сейчас гасим свет... Ресторан закрывается.
-- Вздор! -- сказал бывший юбиляр. -- Не хами!
-- Извините-с. Я сейчас счет подам.
-- Ну, дай нам бутылку вина.
-- Не могу-с. Буфет закрыт. Буйносов поднял голову и воскликнул:
-- Ах, черт! А мне ведь сегодня вечером нужно было в театр на премьеру...
-- Завтра пойдешь. Ну, господа... Куда же мы? Теперь бы нужно освежиться.
В мою затуманенную голову давно уже просачивалась мысль, что лучше всего -- поехать домой и хоть отчасти выспаться.
Мы уже стояли на улице, осыпаемые липким снегом, и вопросительно поглядывали друг на друга.
Есть во всякой подвыпившей компании такой психологический момент, когда все смертельно надоедают друг, другу и каждый жаждет уйти, убежать от пьяных друзей, приехать домой, принять ванну, очиститься от ресторанной пьяной грязи, от табачной копоти, переодеться и лечь в чистую, свежую постель, под
