вино, ели каких-то пауков, каракатиц и разных морских чудовищ, пожирали червяков, похожих на макароны, и макароны, очень смахивавшие на червяков, а Мифасов и Сандерс, обедая в приличных дорогих ресторанах, лишь изредка ходили за нами, наблюдая издали за нашими поступками.
Однажды мы затащили их в такую остерию, что Мифасов, прежде чем сесть на скамью, покрыл ее осторожно газетой.
-- Ну, ребятки, -- оскалил зубы Крысаков. -- Покушаем, ха-ха, покушаем... Женщина! Синьора хозяйка! Дайте нам вон этих штучек и этих... Эту рыбку зажарьте да макарон закатите посмешнее. Да кьянти не забудьте, лучшее, что есть в вашем погребе.
Нам подали стряпню, о которой лучше не говорить, и вино, о котором нужно сказать только то, что хотя бутылка и была покрыта паутиной, но, вероятно, в этом погребе паук содержался на определенном жалованья -- так все было нехорошо сделано.
-- А вы что же, милые -- радушно обратился Крысаков к Мифасову и Сандерсу. -- Кушайте, угощайтесь.
-- Я сыт, -- осторожно сказал Мифасов, -- и, кроме того, сейчас иду в ресторан.
Бедному Сандерсу очень хотелось заслужить наше расположение; он принял молодецкий вид, наложил себе на тарелку немного кушанья и, осмотрев его, спросил
-- Это что Рыба или мясо
-- Бог его знает. Среднее между рыбой и мясом. Земноводное. Во всяком случае, оно уже умерло, и вы его не жалейте.
Наши друзья смотрели на нас с отвращением, мы на них с презрением...
Утолили голод прекрасно, хотя на тарелке осталась целая гора макарон; в остерию зашла нищенка, увидела, что мы оставили недоеденным лакомое блюдо, и попросила разрешения докончить его.
Мы радушно усадили ее между застывшим Мифасовым и Крысаковым, налили ей винца, чокнулись и выпили за благополучие красавицы Венеции.
Без хвастовства могу сказать, что мы двое чувствовали себя вполне в своей тарелке, отличаясь этим от макарон, быстро перешедших с тарелки в желудок нашей соседки.
-- Что, миленькие мои, -- язвительно спросил Крысаков, когда мы вышли. -- Вы ведь привыкли спускаться к обеду, когда ударит гонг Здесь это проще трахнет один гость другого бутылкой по голове -- вот тебе и гонг. Можешь обедать с чехлом от чемодана на плечах вместо смокинга...
Сандерс и Мифасов нас презирали, не скрываясь -- это было ясно.
-- Вы заболеете от такой пищи! -- предупредил Сандерс.
Он угадал на другой день я был болен легкой лихорадкой, но, к несчастью, заболел и Сандерс, который питался по гонгу. Этим блестяще опровергалась его теория.
И опять Крысаков трогательно, как сестра милосердия, ухаживал за нами. Сочинял нам разные лекарства, натирал нас вином и коньяком, отделяя для себя известный процент этих медикаментов в виде гонорара; совал нам под мышку термометры, вскакивал ночью и, встревоженный, прибегал к нам, чтобы пробудить нас от крепкого сна; мне рекомендовал холодную ванну, а Сандерсу горячую, хотя симптомы были у нас совершенно одинаковые...
2
Купанье на Лидо. -- Русским языком я тебе говорю! -- Гондолы. -- Паразиты. -- Собор св. Марка. -- Перепроизводство дожей. -- Школа св. Маргариты. -- Снова и снова Сандерс болен. -- Как
