умылись в гостинице и переоделись, я спросил
-- Что хотел бы каждый из вас сейчас сделать
-- Меня интересует, -- нерешительно сказал Мифасов, -- постановка их школьного дела.
Крысаков пожал плечами и взглянул на часы
-- Поздно! Они уже, наверно, кончили свои кружевные дела. Меня интересует -- едят ли здесь что-нибудь Я хочу есть.
-- А вы, Сандерс, чего хотите
Он вздохнул, поглядел в окно, передвинул ногой чемодан и сказал
-- Я...
Мы терпеливо подождали.
-- Ну, ладно! Выскажетесь по дороге. Некогда.
-- Надо, господа, ехать во Фьезоле, -- предложил Мифасов. -- Полчаса езды на трамвае. Там прекрасно. Красивое местоположение, зелень.
Совет Мифасова поставил нас в затруднительное положение. За час перед этим я заглядывал в путеводитель и нашел такие сведения Фьезоле, полчаса езды от Флоренции в трамвае; прекрасное местоположение, масса зелени.
Но раз это же самое утверждал Мифасов, я усомнился нет ли ошибки в путеводителе Потому что не было большего неудачника в подобных случаях, чем Мифасов. У него была прекрасная память, но какая-то негативная все запоминалось наоборот.
-- Может быть, Фьезоле не около Флоренции, а около Рима -- спросил, колеблясь, я.
-- Нет, здесь.
-- Может быть, это какая-нибудь скверная дыра Не спутал ли ты, Коленька... А Ну-ка, вспомни.
-- Нет, там хорошо.
И что же... Не успел трамвай доехать до места назначения, как мы убедились, что это Фьезоле и что оно действительно прекрасно.
-- Тут есть, господа, остатки древнего цирка. Можно взять лошадок и съездить посмотреть. Близко.
-- Коля, -- осторожно сказал Крысаков, -- может быть, это не цирк, а театр, а И не старый, а новый Ну-ка вспомни-ка. Может, до него далеко Может, тут не лошадки возят, а мулы или верблюды
В механизме Мифасова что-то испортилось цирк был действительно древний и находился он близехонько.
Когда я сравниваю себя с товарищами, мне прежде всего бросается в глаза разница нашей духовной организации. Попробуйте спросить меня, что осталось в моей памяти от Флоренции и Нюрнберга Я отвечу в первом случае красивая грусть, которой проникнуто было все; во втором случае идиллическое настроение на фоне суровых, тесно сдвинувшихся зданий, в окна которых, казалось, грозно глядят прошлые, серые века, закованные в латы и отягощенные доспехами. А спросите о Флоренции и Нюрнберге моих товарищей. От всего Нюрнберга уцелел толстый немец Герцог, хозяин кабачка, в котором нас угостили несравненными кровяными колбасами, брат-вурстом и изумительным пивом. Я до сих пор не могу забыть ни этих колбас, ни этого пива... Флоренция Фьезоле О, конечно, при этом слове у моих друзей засверкают глаза и польются воспоминания
-- Помните кьянти Нигде во всей Италии нам не давали такой прелести! А асти Нигде нет такого! А мартаделла, а гарганзола!! А какая-то курица, приготовленная таинственно и чудесно. Ах, Фьезоле, Фьезоле!..
Действительно, должен сознаться, что ни этого вина, ни этих чудесных кушаний забыть нельзя. Ах, Фьезоле, Фьезоле!
После этого чудесного пира мы, ласковые и разнеженные, вышли из увитого
