в рестораны, остерии; в одной решили пообедать. А поезда приходили из Рима, уходили в Рим, сновали туда и сюда, не дожидаясь несчастной, расползшейся по всему городу компании. Группа Мифасов, Сандерс и Крысаков устроила заседание, по поводу потерявшейся группы Южакин, и решила поставить поиски на самую широкую ногу город был разбит на районы; на углах улиц поставлена была цепь сторожевых (Мифасов); член этой человеколюбивой экспедиции Сандерс был командирован на вокзал со специальным поручением наклеить в багажном отделении на мой чемодан глубокомысленный плакат
Если вы придете на вокзал, забирайте вещи и идите в гостиницу Палермо, где мы ночуем. А если не придете на вокзал, мы вечером — в шантанчике у Рынка Свиньи, туда прямо и идите.
Ниже приписка карандашом
Впрочем, что я за дурак если вы не придете на вокзал, как же вы узнаете, что мы вечером у Рынка Свиньи Тогда, ведь, вы не будете знать, где мы. В таком случае, поезжайте в Палермо и вечером просто ложитесь спать. Крысаков кланяется.
— А, ну вас, — подумал я. — Не люблю людей, делающих ложные шаги. К черту ваш Рынок Свиньи! Поеду-ка я лучше на Фьезоле, в этот милый кабачок.
Потом я выяснил, что мои спутники к концу вечера растеряли друг друга и каждый очутился в одиночестве. Это произошло потому, что Крысаков, вместо того, чтобы ждать Сандерса в условленном месте, решил пойти ему навстречу; Сандерс, наоборот, решил зайти по дороге за Мифасовым, а Мифасов отправился к Крысакову, не нашел его, полетел на вокзал, — и четыре человека весь день бродили в одиночестве по флорентийским улицам. Каждый из них был раздражен глупостью других и, не желая их видеть, решил провести вечер в одиночестве.
Поэтому, Крысаков был чрезвычайно изумлен, обнаружив меня на Фьезоле, в излюбленном ресторанчике, а Сандерс и Мифасов, появившиеся почти в одно время за нашими спинами, сочли это каким-то колдовством.
Сначала, усевшись, мы сделали кое-какую попытку разобраться в происшедшем, но это оказалось таким сложным, что все махнули рукой, дали клятву не разлучаться и… курица по-итальянски, выплывшая из ароматной струи асти, смягчила ожесточившиеся сердца.
РИМ
Сандерс сокрушается. — Старина. — Я стараюсь перещеголять гида. — Колизей. — Сандерс в катакомбах. — Музей. — Тяжелая жизнь. — Художественное чутье. — Дорогая палка. — Уна лира
Рим не на всех нас произвел одинаковое впечатление. Когда мы осмотрели его как следует, Сандерс засунул руки в карманы и спросил
— Это вот и есть Рим
— Да.
— Это такой Рим
— Ну, конечно. А что
— Гм, да… — протянул он, ехидно усмехаясь. — Так вот он, значит, какой Рим…
— Да, такой. Вам он не нравится
— О, помилуйте! Что вы! Как же может Рим не нравиться Смею ли я…
Свесив голову, он долго повторял
— Да-с, да-с… Вот оно как! Рим… Хи-хи. А я-то думал…
— Что вы думали
— Ничего, ничего. Городок-с… Городочек-с! Хи-хи. Мы пробовали рассеять его огорчение.
— Он, правда, немножко староват… Но зато…
— Да, да… Староват. Но зато он и скучноват. Он и грязноват.