по одним им известным признакам, узнавали среди десятков -- какого-нибудь Гверчино, Зурбарана или Луку Кранаха.
В конце концов, я придумал следующий практичный и простой способ конкурировать с ними когда они застывали в изумлении перед какой-нибудь картиной, я потихоньку прокрадывался в следующую комнату, прочитывал подписи под картинами, возвращался и потом, шествуя в хвосте в эту следующую комнату, говорил, выглядывая из-за спин товарищей
-- А! Что это Если не ошибаюсь, эта старина Лауренс Похоже на его письмо...
-- Да, это Лауренс, -- неохотно соглашался Крысаков.
-- Еще бы! Я думаю. А этот, вот в углу висит -- убейте меня, если это не Берн-Джонс. Сразу можно узнать этого дьявольского виртуоза! Ну конечно. Да тут, если я не ошибаюсь, и Гэнсборо, и Рейнольдс!
Сандерс, Мифасов и Крысаков изредка ошибались. Я никогда не ошибался.
-- Смотрите! -- говорил Крысаков. -- Ведь это Коро! Его сразу можно узнать.
Я читал на дощечке
Ван-Хигтинс, Голландская школа.
-- Неужели А ведь совсем Коро!.. Не правда ли, Мифасов
-- Да! -- подтверждал Мифасов, очень ревниво относившийся к поддержанию их профессионального престижа. -- Ну, Добиньи, конечно, вы сразу узнали
-- Это не Добиньи, -- поправлял я. -- Это Курбе.
-- Ну, Курбе! Их часто смешивают.
-- У Курбе всегда толстое дерево сбоку, -- авторитетно замечал дремавший Сандерс.
И мы шли дальше, пробегая одним взглядом десятки картин, лениво волоча усталые ноги и судорожным движением выпрямляя изредка натруженные спины и затылки.
Когда уже все было осмотрено, несносный проныра Крысаков неожиданно говорил
-- А вот тут есть еще один закоулочек -- мы в нем не были.
-- Ну, какой там закоулочек... Стоит ли Я уверен, там ничего путного нет.
-- Нет, Сандерс -- так нельзя. Нужно все осматривать...
-- Милые мои! Отпустите вы меня...
-- Что вы! Там целых два Фрагонара.
-- Два.. Эх! Ну, идем!!
Всюду нам сопутствовала компания англичанок. Англичанки все, как на подбор, были старые -- ни одной молоденькой, ни одной красивой.
За все время мы видели несколько сот англичанок -- все они были старые, отвратительные. Я уверен, что в Англии есть много и молодых, но они на континенте не показываются. Их, вероятно, держат где-нибудь взаперти, выдерживают в каком-то погребе, дожидаясь, пока они постареют. А когда они готовы -- их выпускают на континент большими партиями. Ездят они всюду по Куковскому маршруту, сопровождаемые длинными, иссохшими от времени англичанами; забавно видеть, как Куковский проводник набивает чудовищно-громадный автомобиль этим старым мясом, хватая леди и джентльменов за шиворот и пропихивая их ногой в затруднительных местах. Ничего, довольны.
И бродят они, несчастные, подобно нам, застывая с видом загипнотизированных кроликов перед какой-нибудь головой старика или туманным вечером в Нидерландах.
Это позор и несчастье -- изучать сокровища искусства таким образом. Что у меня осталось в памяти Несколько Рубенсов, два-три Рембрандта, полдюжины Беклинов, и кое-что испанское поразительные Хулоага, Англада и Саролла-Бастила.
