Одна ножка стола короче других!! А Позовите сюда полицию... Мы консулу пожалуемся!!! Все ваше гнусное заведение по косточкам разнесем!!!
Все обитатели ресторана мечутся около нас в паническом ужасе.
-- Будет, -- деловито говорит Мифасов. -- Довольно. Теперь они подготовлены...
Мы сразу успокаивались.
И, действительно -- после этого за нами ухаживали, как за принцами. Подавали лучшее вино, прекрасное кушанье, и счет предъявлялся потом такой честный и скромный, что всякий не отказался бы выдать за него собственную дочь.
-- Хорошо ли поужинали, синьоры Габриэль ждет вас -- и лошадка его тоже ждет добрых великодушных синьоров... Какие-то господа сейчас нанимали нас, но мы с лошадкой отказались.
-- Вы знаете, что -- дрожа от негодования, вскричал Мифасов. -- Я думаю, что нам придется из-за этого проклятого человека уехать из Неаполя раньше времени. Вы подумайте, если он умрет с голоду, мы будем виновниками его смерти... Потому что он не пьет, не ест и ездит за нами с утра до ночи. Он ничего не зарабатывает, не получает ни от нас, ни от других пассажиров, которым он из-за нас отказывает! Что привязало его к нам Какую несбыточную мечту лелеет он, привязавшись к нам, как пиявка к бескровному железу. Постойте! Я ему сейчас скажу все как следует!
-- Не надо! Самое лучшее не обращать на него внимания... Представим себе, что его нет.
Мы пошли дальше, весело беседуя, а Габриэль плелся за нами на своей лошаденке, изредка окликая нас, льстя и заискивая.
С этого вечера мы стали прикидываться, что совершенно не замечаем его, не слышим его голоса и не видим тела. Он вертелся около нас, предлагал, клянчил, а мы продолжали начатую беседу и смотрели сквозь него, как сквозь оконное стекло, равнодушным, неостанавливающимся взглядом.
Утром возник спор, ехать ли в Помпею и на Везувий или только в одну Помпею.
-- На что нам Везувий -- говорил Сандерс. -- Обыкновенная гора с дырой посредине. Ни красоты, ни смысла. Тем более что она ведь и не дымится.
-- Тогда, значит, и Траянову арку не нужно было смотреть обыкновенная арка, с дырой посредине и тоже не дымится.
-- Это не то. Не можем же мы рассматривать все интересные предметы только с двух сторон дымятся они или не дымятся. А вулкан должен дымиться. Это его профессия. Если же он этого не делает -- не стоит и смотреть на лодыря.
-- Господа! Кто за Везувий, -- сказал Крысаков, -- пусть подымет руки.
Было так жарко, что никто и не пошевелился. Даже сам Крысаков -- поклонник вулканов -- помахал рукой, но поднять ее не имел силы.
Везувий провалился.
Гид, нанятый через контору гостиницы, повез нас в Помпею.
Конечно, почти всю дорогу за нами ехал Габриэль, взывая к нам, предлагая освободить нас от гида и суля различные диковинные уголки в Помпее, о которых гид и не слыхивал.
Пустые угрюмые развалины Помпеи производят тягостное, хватающее за душу впечатление. Стоят одинокие пустые, как глазницы черепа, примолкшие дома, облитые жестоким, палящим глаза солнцем... В каждом закоулке, в каждом крошечном мозаичном дворике притаились тысячелетия, перед которыми такими смешными, жалкими
