его сынокъ, Володя.
Гость Егоръ Ильичъ отнесся къ Бердяг? не мен?е любезно -- какъ настоящій св?тскій челов?къ.
-- Да?-- сказалъ онъ задумчиво.-- Такъ, такъ. Служите?
-- Служу,-- радостно отв?чалъ Бердяга, еле скрывая свою гордость, такъ какъ чувствовалъ себя центромъ вниманія многочисленныхъ визитеровъ Остроголозченки.
-- А, гд??
-- Въ технической контор? братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?льческія орудія и машины, представители Альфреда Барраса, Анонимной компаніи Унюнъ и Джеффри Уатсона, въ Шеффильд?.
-- A какъ здоровье мамы?-- спросила жена Остроголовченки, величественная старуха.
-- Ничего, благодарю васъ, слава Богу. Она извиняется, что не могла придти -- лежитъ, больная.
-- Такъ, такъ,-- съ элегантной разс?янностью кивнулъ головой Остроголовченко.-- Дай Богъ, дай Богъ. Ну, господа -- попрошу къ столу. Закусите, ч?мъ Богъ послалъ.
Гости шумной, запинающейся толпой двинулись къ столу.
-- Пожалуйста, водочки, винца. Егоръ Ильичъ, Марья Платоновна! Серг?й Васильичъ, Василій Серг?евичъ! A ты Володя -- пьешь?
Снова покрасн?въ отъ этого знака вниманія, Володя Бердяга пролепеталъ, пряча въ карманы громадныя красныя руки:
-- Кх! Иногда. Немножко. Я уже, въ сущности, пилъ.
-- Ничего, выпей. Ну, прямо-таки -- прямо мужчина. Служишь?
-- Да... Въ технической контор? Братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?льческія орудія и машины, представители Альфреда Бар...
-- Берите ветчины,-- любезно сказалъ хозяинъ длинному морщинистому старику.-- Кажется запечена неплохо.
-- Н?тъ, вы мн? бы лучше не наливали,-- нер?шительно, конфузясь, говорилъ Володя.-- Зач?мъ вы безпокоитесь?
-- Ничего. Ну, какъ мама. Здорова?
-- Благодарю васъ. Она очень извиняется, что не могла...
-- Да вы прямо ложкой берите икру! Ну много-ли ея ножемъ захватишь?
-- Позвольте, я передамъ,-- сказалъ Володя Егору Ильичу.
-- Спасибо. Такъ вы Астафія Иваныча покойнаго сынокъ? Пріятно, пріятно. Служите?
-- Да... въ технической контор? Братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?ль...
-- A почему мама не пришла?-- спросила хозяйка, поправляя на стол? горшокъ съ гіацинтомъ.
-- Она извинялась очень, что не можетъ. Она...
-- Совс?мъ мужчина!-- зам?тилъ вскользь Остроголовченко.-- Что десять-то л?тъ д?лаютъ! Ну, что-жъ, пора опред?ляться куда-нибудь и на службу!
Полы сверкали, половики сверкали, пахло гіацинтами и жареннымъ барашкомъ, гости были прив?тливы, отъ хозяина пахло одеколономъ, въ верхнемъ этаж? чьи-то несм?лыя д?вичьи руки играли сладкій вальсъ, и Бердяг? казалось, что онъ плаваетъ въ эфир?, покачиваясь на н?жныхъ волнахъ самыхъ прекрасныхъ переживаній.
II.
Когда мать умерла, Бердяга продалъ ея кровать, салопъ, купилъ на вырученныя деньги семиструнную гитару, подстаканникъ и пере?халъ на житье къ старух? Луковенковой, им?вшей квартирку на одной изъ самыхъ тихихъ отдаленныхъ улицъ городка.
Жилъ писецъ Бердяга такъ: вернувшись со службы, об?далъ, часа два посл? об?да лежалъ на кровати, a потомъ, напившись чаю изъ стакана съ металлическимъ подстаканникомъ, до самаго
