закуска заказана. Можетъ, подать?
— Подай-ка, я теб? на голову ее выложу. Да ты вотъ что: и закуску къ черту, и валлеруа твое къ черту. Ты намъ дай кабинетикъ и тащи туда уху. В?рно, господа? В?дь вс? уже почти сыты.
— Конечно,— сказалъ я.— Напрасно ты эти котлеты и горячую закуску заказывалъ.
— Да, милый мой, чортъ съ нимъ! Об?дн?емъ отъ этого, что-ли? Живешь-то в?дь одинъ разъ. Ну, дай, я тебя поц?лую!
Поц?ловались,
III.
Въ кабинет? Тугоуздовъ предложилъ:
— Снимай, ребятки, сюртуки. Опростимся! Садись на полъ, на ковр? будемъ уху ?сть. Какъ рыбаки! В?рно?
?ли уху на дорогомъ кабинетномъ ковр?. Совс?мъ какъ рыбаки.
— Постой,— забезпокоился Тугоуздовъ.— Ты какое вино-то открылъ?
— Какъ-же-съ! Клико энгляндъ.
— И дуракъ. Кто же съ ухой клико пьетъ? Дай посуше. Постой! A это оставь — сами не выпьемъ, фараоны выпьютъ.
— Какіе фараоны?— полюбопытствовалъ я.
— Какіе? A вотъ какіе. Эй, Никифоръ! Зови сюда кочующее племя. Пусть споютъ! Эхъ-ма!— вдохновенно крикнулъ онъ.— Живешь-то…
— … В?дь одинъ разъ,— докончилъ я.
— В?рно! Откуда ты догадался?
Пришли цыгане. Сразу стало шумно, дымно и неуютно; всюду взоръ наталкивался на незнакомыя, алчныя лица, на открытые рты и ревущія глотки.
— Гопъ, гопъ!— кричалъ Тугоуздовъ, дирижируя хоромъ и приплясывая.— Сыпь, накаливай (или — «наяривай» — точно я не разслышалъ)! Барыни, налегайте на фрукту, пейте желтенькое! Эхъ-эхъ, тра-ла-ла!
Лицо его сіяло весельемъ.
— Вотъ оно,— подумалъ я,— московскій тысячникъ кутитъ! Что за забубенная головушка! Сколько въ этомъ своеобразной, дикой красоты. Знаютъ-ли еще гд? нибудь въ Россіи секретъ такого разудалаго, беззав?тнаго веселья? !
— Довольно! — кричалъ Тугоуздовъ. — Вотъ, нате вамъ! Очищайте арену! ?демъ ребята!
— Домой?— спросилъ я.
— Что-о-о? Съ ума ты сошелъ! Кто-жъ теперь домой ?детъ? Въ «Стр?льну!» Подъ тропики! Кофе съ абрикотинской мазью выпьемъ. Егоръ! Скажи, чтобы Семенъ подавалъ. Да позови Евграфа — пусть онъ звякнетъ Ивану Порфенычу, чтобъ Алекс?й намъ кофію сварганилъ. Эхъ-ма! Высыпай, ребятки.
Въ «Стр?льн?» пили кофе. Опять п?ли цыган?, потому что Тугоуздовъ хот?лъ сравнить: «чья кишка толще?»
Оказалось, что «ярцамъ не выстоять».
Въ пятомъ часу утра стали собираться уходить.
— Ну, я домой,— робко сказалъ я.
— Ни-ни! Мы еще дернемъ въ «Золотой якорь»— гуляй, душа! Ни за что не пущу. Мы еще должны по бокалу разгоннаго выпить.
— Да почему должны? Гд? такой законъ, что должны?
— Н?тъ, н?тъ, ты ужъ и не говори. По?демъ! Григорій! Скажи Савелію, чтобъ онъ Семена кликнулъ. Да позови Ивана Маркелыча. Теб? чего? Цв?ты?! A ну тебя… Впрочемъ — ладно! Братцы, бери этотъ злакъ! Всадимъ въ петлицы съ двухъ сторонъ — то-то въ «Якор?» см?яться будутъ! Хе-хе, почудимъ! Получайте, барышня! Адьюсъ. Егоррррръ!
Въ «Якорь» насъ не пустили. Мы долго стояли на мороз?, переминаясь съ ноги на ногу, и униженно просили, приводя разные резоны — «Якорь» былъ непреклоненъ.
— Нельзя,