еще тише, еще музыкальнее:
-Очень прошу вас, не удерживайте меня. Мне очень нужно.
-Зачем?! Пьянствовать?
И совсем тихо, будто проглатывая чтото жесткое, пролепетал Громов:
-В наших отношениях это было не главное...
-А что же, что было главное? Что они издевались над тобой да жили на твой счет - это главное?
Голубые, сияющие добротой глаза Громова както потемнели, сузились. Он сделал усилие, проглотил чтото жесткое, царапавшее глотку, и вдруг - бешеный звериный рев, как гром небесный, исторгся из груди его:
-Аа, рррр!!! Заткни глотку, старуха, или я тебе заткну ее раз навсегда этим зонтиком!! Голову отгрызу тебе зубами, если еще раз пикнешь чтонибудь о Клинкове и Подходцеве!! Поняла?
У Громова было такое лицо, скрюченные руки его с такой экспрессией протянулись к горлу Евдокии Антоновны, что она, бледная, в предсмертной тоске, тихо попятилась к вешалке и забилась там между пальто и накидками.
Молчали оба долго.
Потом она, выглядывая изза какойто ротонды, прохрипела тихо и подавленно:
-С ума ты сошел, что ли?
-Еще нет! Скоро сойду, вероятно... Ты! Ты, как ведьма, вскочила на меня, оседлала, дала пинка, и я побежал, подстегиваемый твоим сивым старикашкойотцом и каторжным братом... Что ж... (он криво улыбнулся) я побегу... Я уже человек погибший... Но если ваши нечестивые уста скажут хоть слово о Подходцеве и Клинкове - я тебя сброшу с себя, а твоего старичка и братца исковеркаю, как пустую коробку изпод спичек. Поняла?
-Ты... нас... хочешь... убить?- пролепетала Евдокия Антоновна трясущимися губами.
Но Громов был уже спокоен, как летняя зеркальная вода на реке. Глаза его сияли попрежнему, а тихая улыбка застыла, на пухлых губах.
Он почистил рукавом шляпу и благодушно сказал:
-Итак, значит, дорогая Евдокия Антоновна, я пойду к Подходцеву и Клинкову и вернусь поздно вечером. К ужину меня не ждите.
Она вышла изза вешалки и, цепляясь за его рукав, пролепетала:
-Скажи... ты часто так... будешь уходить?
Глубокая гнетущая печаль покрыла темным крылом лицо Громова.
-О, нет... Это, вероятно, последний раз. Я для них человек конченый - для чего я им? Я бы и сейчас не пошел, если бы Клинков не был сегодня именинником.
Он грустно улыбнулся.
-Каждый год он добросовестно об этом забывал, и каждый год я ему напоминал об этом... Напомню в последний раз.
И через минуту его легкие шаги и печальный свист послышались уже внизу лестницы.
Евдокия Антоновна долго стояла у вешалки, сжав голову руками, будто сдерживая вылезшую из невидимого тюфяка паклю бесцветных волос, и о чемто напряженно, мучительно думала...
Глава 19.
Клинкову угрожает опасность
Клинков и Подходцев занимали в гостинице большой угловой номер с двумя кроватями. Квартиру, в которой жили все трое, сейчас же после свадьбы Громова оставили, мотивируя это тем, что в ней "трупиком пахнет".
Причина была несколько иная: просто каждый угол, каждая вещь напоминала о безвозвратно потерянном друге, и эти воспоминания давили обоих друзей, дышали прямо в лицо могильным запахом.
В новой обстановке дышалось легче.
Клинков, дождавшись сумерек, затопил камин и уселся перед ним в кресле, приняв позу самого безнадежного отчаяния. Подходцев, вытянувшись во весь свой длинный рост, лежал на диване.
Беседа, конечно, шла о Громове.
-Но ведь может же он ее бросить?- глядя застывшим взором на красные уголья, пробормотал Клинков.
-Не бросит,- отвечал Подходцев.
-Ради нас даже?
-Не бросит.
-Однако ты же вот разошелся с женой.
-Я - дело другое. А его эта трясина засосет... медленно, но верно. Такой уж он человек.
-Такое у меня настроение,- прошептал Клинков,- что хочется биться головой об стенку.
-Бедная,- вздохнул Подходцев.
-Кто?!
-Стенка.
-Ты всегда так плоско остришь?
-Только
|