Аркадий Тимофеевич Аверченко
(1881—1925)
Главная » Чудеса в решете » Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 3

Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 3

я исколесилъ всю Италію вдоль и поперекъ. Признаться теб? — я люблю ее, эту грязную, лживую надувательскую Италію. Какъ-то разъ, шатаясь по Флоренціи, попалъ я во Фьезоле — этакое мирное идиллическое м?стечко, безъ трамваевъ, шума и грохота.

            Я зашелъ во дворикъ маленькаго ресторанчика, прис?лъ къ столику и, заказавъ какую то курицу, закурилъ сигару.

            Вечеръ теплый, ароматный, настроеніе у меня прекрасное… Хозяинъ терся-терся около меня, очевидно, собираясь что-то спросить и не р?шаясь — однако, на конецъ, р?шился и спросилъ:

            — А что, прошу извиненія — не нуженъ ли синьору слуга?

            — Слуга? Какой слуга?

            — Обыкновенный, итальянскій. Синьоръ, видно, челов?къ богатый, и ему, в?роятно, нужно, чтобы кто нибудь ему служилъ. У меня есть для синьора слуга.

            — Да на кой дьяволъ мн? слуга? — удивился я.

            — Ну, какъ же. Разв? можно жить безъ слуги? Всякій баринъ долженъ им?ть слугу.

            Признаться, мн? это соображеніе никогда не приходило въ голову.

            «— А в?дь въ самомъ д?л?, — подумалъ я. — Отчего бы мн? и не им?ть слуги? Въ Италіи я еще проброжу долго, a челов?къ, которому можно взвалить на шею разныя мелкія хлопоты и дрязги — очень бы меня облегчилъ»…

            — Ладно, — говорю. — Покажите вашего слугу.

            Привели… Парень здоровый, коренастый, съ ласковой улыбкой и предобродушнымъ выраженіемъ лица.

            Потолковали мы пять минутъ, и въ тотъ же вечеръ я увезъ его во Флоренцію. Со сл?дующаго дня и началась моя трагедія.

            — Джустино! — сказалъ я утромъ. — Почему ты не почистилъ мн? ботинокъ?

            — О, синьоръ! Я не ум?ю чистить ботинокъ, — заявилъ онъ съ искреннимъ огорченіемъ.

            — Какой же ты слуга, если не ум?ешь д?лать такого пустяка! Сегодня же возьми урокъ у чистильщика сапогъ. А сейчасъ свари мн? кофе.

            — Синьоръ! Осм?люсь заявить, что я не знаю, какъ варить кофе.

            — См?ешься ты надо мной, что ли?

            — О, н?тъ, синьоръ… не см?юсь… — печально пробормоталъ онъ.

            — Ну, a телеграмму сдать на почту ты съум?ешь? Запаковать чемоданъ, пришить къ пальто пуговицу, побрить меня, приготовить ванну — сум?ешь?

            И снова прозвучало грустное:

            — Н?тъ, синьоръ, не сум?ю.

            Я скрестилъ на груди руки.

            — А что же ты ум?ешь, скажи на милость.

            — Будьте ко мн?, синьоръ, снисходительны… Я почти ничего не ум?ю.

            Во взор? его св?тилась тоска и искреннее страданіе.

            — Почти?! Ты говоришь «почти»… Значить, что нибудь ты ум?ешь д?лать?

            — О, синьоръ! Да ум?ю — но это къ сожал?нію вамъ не нужно.

            — Да что же это такое?

            — О, не разспрашивайте меня… Мн? даже неловко сказать…

            — Почему? А вдругъ это мн? понадобится…

            — Н?тъ, н?тъ. Клянусь святымъ Антоніемъ — вамъ это никогда не понадобится…

            — Чортъ знаетъ что! — подумалъ я, опасливо на него погляд?въ, — можетъ быть онъ до этого былъ разбойникомъ и р?залъ въ горахъ про?зжій народъ. Тогда, д?йствительно, онъ правъ, — это мн? никогда не понадобится…

            Однако, милое простодушное лицо Джустино самымъ нагляднымъ образомъ опровергало это предположеніе.

            Я махнулъ