вещи и проваливай, бездарный негодяй!» — онъ прятался въ сос?днюю комнату и оттуда я слышалъ очень искусное эхо моихъ словъ: «бездарный негодяй… дарный негодяй… и-й негодяй… негодяй… дяяй… яяя…»
Это все, что ум?лъ д?лать несчастный искал?ченный своей ненормальной судьбой парень.
— Гд? же онъ теперь?
— Выгналъ. Что съ нимъ, не знаю. Впрочемъ, недавно мн? въ Пиз? говорили, что въ одной близлежащей деревушк? есть церковь, въ которой зам?чательное эхо, — повторяемое восемь разъ. Весьма возможно, что мой горемыка-слуга снова попалъ на свои настоящія рельсы…
ПИРАМИДА ХЕОПСА.
Начало всей этой исторіи почему-то твердо вр?залось мн? въ память. Можетъ быть, именно, потому я им?ю возможность, ухватившись за этотъ хвостикъ, размотать весь клубокъ, до самаго конца.
Пріятно, очень пріятно сл?дить со стороны за челов?комъ, который въ простот? душевной ув?ренъ, что вс? звенья ц?пи его поступковъ скрыты отъ чужого взгляда и, потому онъ, — вышеупомянутый челов?къ — простодушно и безстыдно распускается пышнымъ махровымъ цв?ткомъ.
Авторъ — большой любитель такихъ чудесныхъ махровыхъ цв?тковъ.
Итакъ, хватаю эту исторію за самый хвостъ:
Четыре года тому назадъ мн? пришлось прожить ц?лую нед?лю въ квартир? Новаковича — того самаго, который однажды зимой ув?рилъ вс?хъ, что можетъ проплыть въ вод? шесть верстъ, a потомъ, когда я, поймавъ его л?томъ въ Севастопол?, заставилъ прод?лать это — Новаковичъ отказался подъ т?мъ предлогомъ, что какой-то купальщикъ плюнулъ передъ т?мъ въ воду.
Несмотря на такія странныя черты своего характера, Новаковичъ былъ въ сущности хорошимъ челов?комъ, веселымъ, жизнерадостнымъ — и я не безъ удовольствія прожилъ у него эту нед?лю.
Какъ-то посл? об?да, уходя изъ дому, мы измыслили забавную мистификацію: напялили на мольбертъ пиджакъ и брюки Новаковича, набили это сооруженіе тряпками, ув?нчали маской, изображавшей страшную святочную харю и, крадучись, ушли, оставивъ дверь полуоткрытой.
По уход? нашемъ было такъ:
Первой вошла въ комнату сестра Новаковича; увид?въ страшное существо, стоявшее передъ ней на растопыренныхъ ногахъ, нахально откинувшись назадъ — она съ пронзительнымъ крикомъ отпрянула, шарахнулась вм?сто двери въ шкапъ, набила себ? на виск? шишку и уже посл? этого кое-какъ выбралась изъ комнаты.
Второй сейчасъ же вб?жала горничная съ графиномъ воды, который она несла куда-то. Отъ ужаса она уронила графинъ на полъ и подняла крикъ.
Третьимъ пришелъ швейцаръ, приглашенный перепуганными женщинами. Это былъ челов?къ, котораго природа над?лила жел?зными нервами. Подойдя къ молчаливому, жутко неподвижному незнакомцу, онъ сказалъ: «Ахъ ты, сволочь паршивая», размахнулся и ударилъ по страшной хар?. Посл? этого, полет?вшій на полъ и буквально потерявшій голову незнакомецъ былъ осв?жеванъ, выпотрошенъ и водворенъ по частямъ на старое м?сто: скелетъ поставили въ уголъ, мясо и кожу пов?сили въ платяной шкафъ, ноги задвинули подъ кровать, a голову просто выбросили…
Четвертымъ и пятымъ пришли мы съ Новаковичемъ. Въ зависимости отъ темперамента и общественнаго положенія мы