Аркадий Тимофеевич Аверченко
(1881—1925)
Главная » Чудеса в решете » Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 10

Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 10

            Мужиченка, заслышавъ шаги, отложилъ въ сторону газету, взд?лъ на лобъ громадные очки и, стащивъ съ головы неопред?ленной формы и вида шляпченку, поклонился Стрекачеву.

            — Драсти.

            — Здравствуй, братецъ. Заблудился я, кажется.

            — А вы откуда будете?

            — На дач? я. Въ Овсянкин?. Оттуда.

            — Верстовъ восемь будетъ отселева…

            Онъ пытливо взглянулъ на усталаго охотника и спросилъ:

            — Ничего вамъ не потребуется?

            — А что?

            — Да, можетъ, что угодно вашей милости, такъ есть.

            — Да ты кто такой?

            — Арендатель, — солидно отв?чалъ мужиченка, переступивъ съ ноги на ногу.

            — Эту землю арендуешь?

            — Такъ точно.

            — Что жъ, хл?бъ тутъ с?ешь, что ли?

            — Гд? ужъ тутъ хл?бъ, ваша милость! И въ завод? хл?бовъ не было. Всякой дрянью поросло, — ни теб? дерева настоящія, ни теб? луга настоящіе. Буреломъ все, валежникъ, сухостой.

            — Да что-жъ ты тутъ… грибы собираешь, ягоды?

            — Н?ту тутъ настоящаго гриба. И ягоды тоже, къ слову сказать, чортъ-ма.

            — Вотъ чудакъ, — удивился Стрекачевъ. — Зач?мъ же ты тогда эту землю арендуешь?

            — А это, какъ сказать, ваше благородіе, всяка земля челов?ку на потребу дана и ежели произрастаніе не происходить, то, какъ говорится, челов?къ не мытьемъ, такъ катаньемъ должонъ хл?бъ свой соблюдать.

            Эту невразумительную фразу мужиченка произнесъ очень внушительно и даже разгладилъ корявой рукой крайне скудную бороду, напоминавшую своимъ видомъ унылое «арендованное» м?сто; ни теб? полосу, ни теб? гладкаго м?ста, — одинъ буреломъ да сухостой.

            — Такъ съ чего жъ ты живешь?

            — Дачниками кормлюсь.

            — Работаешь на нихъ, что ли?

            Хитрый см?ющійся взглядъ мужиченки обшарилъ лицо охотника, и ухмыльнулся мужиченка лукаво, но добродушно.

            — Зач?мъ мн? на нихъ работать! Они на меня работаютъ.

            — Врешь ты все, дядя, — недовольно пробормоталъ охотникъ Стрекачевъ, вскидывая на плечо ружье и собираясь уходить.

            — Намъ врать нельзя, возразилъ мужиченка. — За ч?мъ врать! За это тоже не похвалятъ. Бабъ обожаете?

            — Что?

            — Н?которые изъ нашего полу до удивленія бабъ любятъ.

            — Ну?

            — Такъ вотъ я, можно сказать, по этой бабьей части.

            — Кого?!!

            — А это мы вамъ сейчасъ скажемъ — кого…

            Мужиченка вынулъ изъ-за пазухи серебряные часы, открылъ ихъ и, приблизивъ къ глазамъ, погрузился въ задумчивость… Долго что-то соображалъ.

            — Шестаковская барыня, должно, больны нынче, потому уже пять денъ, какъ не показываются, значить, что же сейчасъ выходитъ? Такъ что, я думаю, время сейчасъ Маслобоевымъ-дачницамъ и Огрызкинымъ; у Маслобоевыхъ-то вамъ кром? губернанки профиту никакого, потому сама худа, какъ палка, a дочки опять же такая мелкота, что и вниманія не стоющія. А вотъ Огрызкиной госпожой довольны останетесь. Дама въ самой красот? и костюмчикъ я имъ черезъ горничную Агашу подсунулъ такой, что отдай все да и мало. Раньше-то у нея что-то такое над?вывалось, что и не разберешь: не то армячекъ со сборочкой, не то какъ въ пальт? оно выходило. А ежели безъ обтяжки — мои господа