|
продолжал тем же решительным тоном:
-Видишь ли: это совершится чисто автоматически, как нож гильотины отделяет голову от плеч... Тебе, конечно, не будет смысла жить со мной в этом полутемном, гробового вида номере. Мне никак нельзя поселиться в одном из твоих палаццо...
-Почему?!!- зарычал бледный от злости Клинков.
-Зачем объяснять, когда ты сам понимаешь. Я тебе напомню один штрих, один пустяк: помнишь, когда я был женат, имел квартиру с портьерами, сверкающими салфетками и лопаточками для свежей икры, а вы пришли с Громовым ко мне, с подведенными животами, стыдящиеся своего голодного вида и брюк с бахромой... Что удержало вас от откровенного разговора со мной? Почему вы стали хвастаться роскошной сытой жизнью?! Ага?
Подходцев с видом смертельно усталого человека бросился в кресло, вытянул ноги и, освещенный светом камина, заговорил, полузакрыв глаза:
-Дело в том, дорогие мои, что мы все трое горды, как знатные, но нищие испанцы. И все у нас идет хорошо, пока, мы в одинаковом положении и состоянии...
-Я не гордый,- пробормотал Клинков.
-Ты?! Я ведь знаю, что ты мог бы получать от отца солидное содержание, и ты не взял у него ни копейки только потому, что он был сух с тобой!! Разве это не гордость? Почему я разошелся со своей женой? Из гордости! Почему Громов не разойдется со своей женой? Из гордости!! Нет, хлопчики, наше преступное сообщество расшаталось вконец, я это чувствую. Не надо закрывать глаза! Первый удар нанесла своей нежной, но жестокой рукой высокочтимая Евдокия Антоновна, второй - эта противоестественная помесь лисицы и очковой змеи, это доверенное лицо, этот погубитель Клинкова, чтоб его там у телефона убило током высокого напряжения!
-Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства?- донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова.
-Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она - вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся - я люблю иногда взглянуть в глаза старухеправде - над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром... и... и долго мы не обсушимся!
-Летние грозы коротки,- с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.
-Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков - любитель женского пола - может спустить все свои капиталы на какоенибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я...
-Ты? Что же ты? Почему ты остановился?
-Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова - поэзия и высокие искусства, а я - прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас.
-Я сейчас заплачу,- простонал Клинков из дальнего угла.
-При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз,- сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов.
-Что ж ты, голубчик,- упрекнул Клинков.- Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю.
-Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие... Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела...
-Да разве я именинник?- удивился Клинков.
-Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством?
-Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какуюнибудь гадость.
Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся.
-Я знаю, что мы ему сделаем! Клинков! Достань из твоего чемодана пару атласных дамских туфель.
|
