Аркадий Тимофеевич Аверченко
(1881—1925)
Главная » Чудеса в решете » Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 20

Аркадий Аверченко, Чудеса в решете, страница 20

что каждую минуту тебя можетъ исковеркать, зажать, какъ торговую книгу въ копировальномъ пресс? — и въ то же время хладнокровно разсуждать объ этомъ.

            — Посмотри-ка, что онъ д?лаетъ?

            Незапяткинъ пошелъ взглянуть на нашего сумасброда и, вернувшись, доложилъ:

            — Лежитъ чивой-то на диван? съ закрытыми глазами.

            — Давай станемъ тутъ. Ближе къ средин?.

            — А симпатичный онъ. В?рно?

            — Да. Милый. Такой… предупредительный.

            Ч?мъ дальше, т?мъ душн?е было въ вагонъ. Чувствовалось приближеніе юга.

            — Что, если мы откроемъ окно? — прервалъ я. — Въ степи такая теплынь.

            — Не открываются окна. Вагонъ еще на зимнемъ положеніи.

            — Постой… А вотъ это окно! У него, кажется, эта задвижка еле держится. Ну-ка, потяни.

            — Ножичкомъ-бы. Не увидитъ никто?

            — Ничего. Потомъ скажемъ, что нечаянно.

            Рама съ легкимъ стукомъ упала — и намъ въ лицо пахнула сладкая прохлада напоенной ранними весенними ароматами степи.

            — Какой воздухъ! Чувствуешь! Вотъ, что значить Кавказъ!

            — Бальзамъ!

            Мощныя горы рисовались вдали легкими туманно голубыми призраками. Лаской в?яло отъ теплаго воздуха и жирной пахучей земли.

            … Часа два простояли мы такъ, почти не разговаривая, разн?женные, задумчивые. Сзади насъ раздался голосъ:

            — Что это вы тутъ д?лаете?

            Нашъ сос?дъ по дивану стоялъ за моей спиной.

            — Чувствуете, какой воздухъ? — спросилъ я.

            — Да. Попробую-ка и я открыть другое окошечко.

            — Н?тъ, — возразилъ Незапяткинъ. — Вс? окна зад?ланы по зимнему положенію. Это единственное.

            — Вотъ онъ, Кавказъ-то! — задумчиво зам?тилъ не знакомецъ. — Красивый, экзотическій, какъ зм?я-пифонъ, но и ядовитый, какъ эта зм?я! Такъ-же могущей ужалить.

            — Почему?

            — Кавказъ-то? В?дь это разбойничья страна. Вотъ вы, наприм?ръ, стоите у окна, тихо бес?дуете, и вдругъ изъ-за того камня — бацъ! Пуля въ високъ, и вы безъ крика валитесь на полъ.

            — Кто-же это… можетъ?

            — Ясно, какъ день: туземцы. Да вотъ вчера въ газетахъ… не читали газетъ?

            — Н?тъ.

            — Ну, какъ же. Такимъ точно образомъ стоялъ еврей, настройщикъ роялей, у открытаго окна. «Св?жимъ воздухомъ дышалъ…» Бацъ! И не пикнулъ. Айзенштукъ фамилія.

            — Да за что же, Господи!

            — Абреки. Это у нихъ молодечество. Кто больше пассажировъ настр?ляетъ, тотъ большимъ уваженіемъ въ аул? пользуется. Кто меньше десятка уложилъ, за того ни одна д?вушка замужъ не пойдетъ.

            — Чортъ знаетъ что! Закроемъ окно, Незапяткинъ,

            — А позвольте-ка, я рискну, — хладнокровно сказалъ незнакомецъ, облокачиваясь на узенькій подоконникъ. — Послушайте… если меня тяпнетъ пуля… возьмите мои вещи и отошлите въ Тифлисъ на Головинскій проспектъ, 11 — Михайленко.

            Никогда я до сихъ поръ не вид?лъ, чтобы зав?щанія составлялись съ такимъ самообладаніемъ и быстротой.

            Для очистки сов?сти мы попытались уговорить нашего сумасброда отойти отъ рокового окна, но онъ былъ непреклоненъ.

         

 

      IV.

           

            Выходя въ Тифлис? изъ вагона, мы наткнулись на высокую красивую даму, встр?чавшую нашего