— Д?йствительно — когда я былъ неизв?стный — пиши какъ хочешь, о чемъ хочешь и когда хочешь, ?шь, какъ вс? люди ?дятъ, ходи въ толп?, толкаясь, какъ и другіе толкаются, и если на твоемъ пути завязалась между двумя прохожими драка, — ты можешь остановиться, полюбоваться на эту драку или даже, въ зависимости отъ темперамента — принять въ ней д?ятельное участіе, защищая угнетенную, по твоему мн?нію, сторону.
А въ новомъ положеніи съ титуломъ — «изв?стный» попробуй-ка!
Когда ?шь — вс? смотрятъ теб? въ ротъ. Вм?сто большого куска откусываешь маленькій кусочекъ, мизинецъ отставляешь, стараясь держать руку изящн?е, и косточки отъ цыпленка уже не выплевываешь беззаботно на край тарелки (скажутъ — некрасиво), а, давясь, жуешь и проглатываешь, какъ какой-нибудь оголодавшій сеттеръ.
Съ?шь лишній кусокъ — вс? глаз?ющіе скажутъ — обжора.
Покажешься подъ руку со знакомой барышней — развратникъ.
Заступишься въ уличной драк? за угнетеннаго — вс? закричатъ: буянъ, драчунъ! («Нав?рное, пьянъ былъ!.. Вотъ они, культурные писатели… А еще изв?стный! Н?тъ, Добролюбовъ, Б?линскій и Писаревъ въ драку бы не пол?зли»).
И, благодаря этому, столько народа, заслуживающаго быть битымъ, остается не битымъ, что нравы груб?ютъ, и жизнь д?лается еще тяжел?е.
Наибольшая же трагедія — это т? анекдоты о моемъ ум?, находчивости и сообразительности, которые будутъ разсказываться и приводиться въ газетахъ (отд?л? «см?сь») посл? моей смерти…
Воображаю:
«Изв?стный (разъ другіе писали, могу же и я написать?) писатель Аркадій Аверченко отличался дьявольской сообразительностью и находчивостью.
Одинъ знакомый спросилъ его:
— Кто, по-вашему, выше — Шекспиръ или Г?те?
— Мой портной Кубакинъ, — отв?чалъ остроумный писатель.
— Почему? — изумился ничего не подозр?вавшій знакомый.
— Потому, — улыбнулся покойникъ, — что онъ чуть не трехъ аршинъ росту.
Такими язвительными отв?тами покойный юмористъ нажилъ массу враговъ среди сильныхъ міра сего».
* * *
Конечно, никто изъ насъ не застрахованъ отъ такихъ «анекдотовъ», но я сд?лаю слабую попытку застраховаться отъ нихъ.
Именно я р?шилъ записывать самъ вс? т? будущіе анекдоты, которые должны печататься посл? моей смерти.
Для начала позволяю себ? привести одинъ анекдотъ-фактъ обо мн?, им?вшій м?сто не бол?е м?сяца тому назадъ.
Изъ воспоминаній о покойномъ Аверченко.
Какъ изв?стно, покойный писатель любилъ въ хорошую минуту весело подшутить надъ своимъ ближнимъ, что доставляло ему много враговъ и тайныхъ недоброжелателей.
Приводимъ сл?дующій случай, правдивость котораго могутъ удостов?рить многіе, пережившіе б?днаго, безвременно погибшаго писателя…
Однажды, будучи застигнутъ въ пути сн?жными заносами и отсиживаясь на какой-то глухой станціи, покойный писатель горько жаловался сос?дямъ по вагону на то, что если пройдутъ еще сутки, то вс?мъ придется голодать.
Одинъ актеръ, сид?вшій около, сталъ подтрунивать надъ Аверченко и, въ конц? концовъ, заявилъ:
— В?дь завтра намъ вс?мъ уже придется бросать жребій