что вы этого не сд?лаете.
-- В?ра Петровна... Ровно въ 12 часовъ ночи однимъ глупцомъ съ пробитымъ пулей вискомъ станетъ на нашей нел?пой планет? меньше.
-- Вы это р?шили категорически?
-- Да!
-- И ничто не изм?нитъ вашего р?шенія?
-- Да!
-- Печально. Въ такомъ случа?, прощайте. Все-таки -- желаю вамъ одуматься.
-- Н?тъ! Одуматься? Ха-ха! Что Мушуаровъ р?шилъ -- это свято! Завтра меня не будетъ въ живыхъ.
Онъ молчитъ, судорожно дыша. Посл? н?которой паузы говорить тихо, разд?ляя слоги:
-- Прощайте. Не поминайте лихомъ...
Склонивъ голову, ждетъ отв?та.
-- Алло! Я говорю -- про-щай-те... Не поминайте лих... В?ра Петровна! Вы у телефона? Алло! Барышня! Почему вы разъединили? Что? Тамъ трубку уже пов?сили? Не можетъ быть!! Дайте туда звонокъ. Алло.
-- В?ра Петровна?..
-- Да, это я, Мушуаровъ? Что вы еще хот?ли сказать?..
-- Насъ разъединили.
-- Н?тъ, это я сама пов?сила трубку. Вы что же, еще что-нибудь хотите сказать?
-- Да. У меня одна къ вамъ просьба...
-- Пожалуйста. Если смогу...
-- Одна къ вамъ просьба: не приходите ко мн? на панихиду и не провожайте на кладбище... Это такая пошлятина -- эти вс? разговоры, пересуды... Об?щаете?
-- Об?щаю.
-- Ну... пр... прощайте. Благослови васъ Господь.
-- Мерси. Вс?хъ благъ.
Слышенъ стукъ пов?шенной трубки. Мушуаровъ долго сидитъ, ошеломленный. Проводитъ рукой по лбу.
-- Вотъ дрянь-то! Кто-бы могъ ожидать? Шелъ почти нав?рное и -- на теб?! Ну, и чортъ съ ней. Однако, это плохо, что такъ вышло. Завтра см?яться еще будетъ, другимъ разскажетъ... Гмъ!..
Долго ходитъ по своему кабинету Мушуаровъ, потирая лобъ и бормоча невнятныя слова...
Наконецъ, р?шительно подходить къ столу, придвигаетъ листъ толстой почтовой бумаги. Пишетъ:
"В?ра Петровна. Какъ странно: былъ я боленъ и вдругъ сразу будто выздоров?лъ, будто прозр?лъ... Я васъ любилъ... Боже ты мой, какъ я васъ любилъ! Жизнь безъ васъ казалась мн? пучиной мрака... Вы мн? казались идеальной женщиной, св?тлымъ лучомъ, ангеломъ доброты и ласки... И, не получивъ вашей любви, я р?шилъ умереть. Мое р?шеніе было безповоротно, и о немъ я сказалъ вамъ, думая, что такъ для насъ обоихъ будетъ легче. Я сказалъ вамъ... И на что же я наткнулся -- я, уже приговорившій себя къ смерти?!! На изд?вательство, см?хъ, холодное, ледяное равнодушіе влюбленной въ себя эгоистки... И подумалъ я: изъ-за такой женщины -- умирать? Изъ за такого черстваго сухаря, не способнаго на высокій подъемъ души -- лишать себя жизни? Н?тъ! Она не достойна этого! И я р?шилъ жить, убивъ свою любовь и взрастивъ на ея м?ст? холодное полупрезрительное равнодушіе... Н?тъ! Не ради васъ Мушуаровъ разстанется со своей безумной жизнью. Вотъ о чемъ я нынче продумалъ всю ночь, и о чемъ сейчасъ, измученный этой безсонной ночью -- пишу. Прощайте. Когда-то вашъ -- Спиридонъ Мушуаровъ."
Въ передней раздался звонокъ.
-- Пришла? -- подумалъ Мушуаровъ, заклеивая письмо. -- То-то же. Все-таки, какъ-никакъ, a процентовъ шестьдесятъ на этомъ д?л? очищается...
ИСПОВ?ДЬ, КОТОРАЯ ОБЛЕГЧАЕТЪ.
