Такъ бы и треснулъ тебя! !
Зякинъ опустилъ вс? свои многочисленныя складки и волосы внизъ, капнулъ на отворотъ сюртука крохотной мутной слезой и покорно подошелъ къ хозяину.
-- Что жъ, бей... Зач?мъ же сдерживать желаніе?.. Ударь друга, который не будетъ защищаться.
-- Убирайся вонъ! Уходи!! Не будемъ просто встр?чаться и конецъ.
Все большее и большее удовлетвореніе расплывалось по лицу Зякина.
-- Ну? Не правъ ли я былъ? В?дь я же знаю, что ты противъ меня что-то им?лъ... Зякина, голубчикъ, не проведешь.
-- Агафья! Марина!! Пальто и шляпу господину Зякину! Онъ уходитъ!! Уберите его отъ меня, или сейчасъ большой гр?хъ случится!..
* * *
Черезъ часъ озабоченный, грустный Зякинъ сид?лъ у знакомаго Прядова и, покусывая большими желтыми зубами сухіе суставы пальцевъ спрашивалъ:
-- Вы давно вид?ли Вихменева?
-- Вчера.
-- Ничего ему про меня не говорили?
-- Ничего.
-- Не понимаю! Нав?рное, кто-нибудь другой наговорилъ ему про меня. Нав?рное, Утюговъ. Я уже давно зам?чалъ, что онъ на меня дуется. А сегодня прихожу къ нему посид?ть -- и что же? Онъ меня просто выгналъ! ! Что вы на это скажете?
-- М... да.
-- Нравится это вамъ?
-- Мм... да!..
-- То есть, какъ "да"? Вы, значить, одобряете такое обращеніе? Соглашаетесь съ нимъ? Павелъ Петровичъ, я уже давно хочу спросить васъ: что я вамъ сд?лалъ, что вы меня не любите? Ч?мъ я заслужилъ такое недоброжелательное обращеніе? Я догадываюсь -- это Вихменевъ вамъ что-нибудь наговорилъ? Или Сашинъ? или Кранцъ? Господи! Какой это ужасъ -- быть опутаннымъ какой-то страшной невидимой с?тью и не знать, откуда эта с?ть, кто ее соткалъ для меня?!
Онъ уныло молчалъ, не слыша отв?та. А отв?ть звучалъ, гд?-то въ с?рой дали, въ пространств?, безъ конца, безъ пред?ла;
-- Никто, какъ Богъ.
РАЗСКАЗЪ О НИНОЧК? КРОХИНОЙ.
Я и хот?лъ написать разсказъ о Ниночк? Крохиной.
И сюжетъ хорошій, и настроеніе у меня было такое, что по сил? и яркости написаннаго -- критика признала бы "Ниночку Крохину" однимъ изъ удачн?йшихъ моихъ разсказовъ.
Не судьба.
Такъ читатель никогда и не узнаетъ изумительной потрясающей судьбы р?дкой д?вушки -- Ниночки Крохиной.
Только что я, дрожа отъ нетерп?нія и остраго стремленія окунуться въ океанъ увлекательнаго творчества, взялъ н?сколько листовъ чистой бумаги и придвинулъ чернильницу поближе, какъ телефонный аппаратъ, стоящій на письменномъ стол?, неистово зазвен?лъ.
-- Что?! -- грубо бросилъ я въ трубку. -- Что надо?!
-- Ой-ой, что за кровожадность, -- засм?ялся гд?-то за н?сколько верстъ женскій голосъ. -- Не въ дух??
-- А-а, здравствуйте, -- съ напряженной радостью протянулъ я, сжимая свободную руку въ кулакъ. -- Ну, что новенькаго?
-- Н?тъ, вы лучше скажите, почему у васъ былъ такой сердитый тонъ?
-- Да н?тъ... такъ просто... Это аппаратъ шалитъ.
-- Сердечный? -- слышится лукавый вопросъ.
-- Телефонный.
-- Вы, можетъ быть, на меня сердитесь, а? За то, что я позавчера каталась на островахъ не съ вами, a съ Дрягинымъ.
