я до сихъ поръ испытываю подавленный ужасъ передъ Страшнымъ Мальчикомъ.
Широкимъ полемъ разстилается умилительное д?тство — безмятежное купанье съ десяткомъ другихъ мальчишекъ въ Хрустальной бухт?, шатанье по Историческому бульвару съ ц?ломъ ворохомъ наворованной сирени подмышкой, бурная радость по поводу какого нибудь печальнаго событія, которое давало возможность пропустить учебный день, «большая перем?на» въ саду подъ акаціями, зм?ившими золотисто-зеленыя пятна по растрепанной книжк? «Родное Слово» Ушинскаго, д?тскія тетради, радовавшія взоръ своей сн?жной б?лизной въ моментъ покупки и внушавшія на другой день вс?мъ благомыслящимъ людямъ отвращеніе своимъ грязнымъ пятнистымъ видомъ, тетради, въ которыхъ по тридцати, сорока разъ повторялось съ достойнымъ лучшей участи упорствомъ: «Нитка тонка, a Ока широка» или пропагандировалась несложная пропов?дь альтруизма «Не кушай, Маша, кашу, оставь кашу Миш?», переснимочныя картинки на поляхъ географіи Смирнова, особый сладкій сердцу запахъ непров?треннаго класса — запахъ пыли и прокисшихъ чернилъ, ощущеніе сухого м?ла на пальцахъ посл? усердныхъ занятій у черной доски, возвращеніе домой подъ ласковымъ весеннимъ солнышкомъ, по протоптаннымъ среди густой грязи, полупросохшимъ, упругимъ тропинкамъ, мимо маленькихъ мирныхъ домиковъ Ремесленной улицы, и, наконецъ, — среди этой кроткой долины д?тской жизни, какъ н?кій грозный дубъ возвышается кр?пкій, смахивающій на жел?зный болтъ, кулакъ, в?нчающій худую, жилистую, подобно жгуту изъ проволоки, руку Страшнаго Мальчика.
Его христіанское имя было Иванъ Аптекаревъ, уличная кличка сократила его на «Ваньку Аптекар?нка», a я въ пугливомъ кроткомъ сердц? моемъ окрестилъ его: Страшный Мальчикъ.
Д?йствительно, въ этомъ мальчик? было что-то страшное; жилъ онъ въ м?стахъ совершенно неизсл?дованныхъ — въ нагорной части Цыганской Слободки; носились слухи, что у него были родители, но онъ, очевидно, держалъ ихъ въ черномъ т?л?, не считаясь съ ними, запугивая ихъ; говорилъ хриплымъ голосомъ, поминутно сплевывая тонкую, какъ нитка, слюну сквозь выбитый Хромымъ Возжонкомъ (легендарная личность!) зубъ; од?вался же онъ такъ шикарно, что никому изъ насъ даже въ голову не могло придти скопировать его туалетъ: на ногахъ рыжіе, пыльные башмаки съ чрезвычайно тупыми носками, голова в?нчалась фуражкой, измятой, переломленной въ неподлежащемъ м?ст?, и съ козырькомъ, треснувшимъ посредин? самымъ вкуснымъ образомъ.
Пространство между фуражкой и башмаками заполнялось совершенно выцв?тшей форменной блузой, которую охватывалъ широченный кожаный поясъ, спускавшійся на два вершка ниже, ч?мъ это полагалось природой, a на ногахъ красовались штаны, столь вздувшіеся на кол?нкахъ и затрепанныхъ внизу, — что Страшный Мальчикъ однимъ видомъ этихъ брюкъ могъ навести панику на населеніе.
Психологія Страшнаго Мальчика была проста, но совершенно намъ, обыкновеннымъ мальчикамъ непонятна. Когда кто-нибудь изъ насъ собирался подраться, онъ долго прим?ривался, вычислялъ шансы, взв?шивалъ и, даже все взв?сивъ, долго колебался, какъ Кутузовъ передъ Бородино. А Страшный Мальчикъ вступалъ въ любую драку просто, безъ вздоховъ и приготовленій: увид?въ не понравившагося