какие стихи предпочитаете?
-Свои. Вот послушайте...
И, прислонившись спиной к витрине, Мотылек принялся с пафосом декламировать какуюто элегическую балладу.
-Правда, хорошо?
-Очень. Кстати, хотите привести в порядок мою библиотеку?
-А у вас большая?
-Тысячи три томов.
-Пойдем!- решительно сказал Мотылек, хватая Мецената за руку.
-Да не сейчас, чудак. Это успеется. Сейчас время завтрака.
-Пойдем завтракать!- не менее бурно ухватился за эту мысль, а равно и за руку Мецената Мотылек.- Только вот что...
Он выпустил Меценатову руку, вынул тощее портмоне и принялся задумчиво пересчитывать серебряную мелочь.
-Гм! Хватит ли на двоих, а?
-С моими хватит,- успокоил его Меценат.- В общем, у нас с вами тысячи полторы наберется.- И повлек оглушенного Мотылька за собой.
С тех пор так и повелось, что за всех расплачивался Меценат. Нельзя сказать, чтобы клевреты были корыстолюбивы, но все они рассуждали вполне справедливо, что, если бы им вздумалось тянуться в расходах за Меценатом, каждый из них лопнул бы через два дня, а расстаться изза этих пустяков с Меценатом никому и в голову не приходило - очень уж они привязались к Меценату, более того, полюбили Мецената.
Впрочем, Меценат, субсидируя их наличными, хорошо знал, что часть денег попадала к их посторонним приятелям, еще более нищим, чем они, и поэтому ничто не нарушало его благодушного равновесия.
-Справедливое распределение между населением благ земных,- говорил он иногда, посмеиваясь.
Несмотря на всякие шуточки и подтрунивания, эта банда очень уважала Мецената, и все по молчаливому уговору обращались к нему на "вы", в то время как Меценат ласково, бесцеремонно всех называл на "ты".
Между собой "клевреты Мецената", как они сами себя величали, жили дружно, только Новакович изводил Кузю, играя с ним, как огромный дог со щенком, да Кузя иногда любил "топить Мотылька", что выражалось в следующем: декламирует Мотылек перед всем обществом свои новые стихи или рассказы. Кончит - и несколько секунд перед аплодисментами царит восхищенное молчание.
-Ндас, ндас, ндас,- скучающе говорит Кузя.- Хороший рассказец, очень славный. Только я его уже читал у другого писателя раньше.
-У кого ты читал?..- полусмущенно, полусердито допрашивает Мотылек.
-У этого, как его... забыл фамилию. И фабула та же, и даже выражения одинаковые.
-Нет, так нельзя,- стонет возмущенный Мотылек.- Ты обязан указать, где ты читал!!
-Да это не важно. Чего ты волнуешься. Я гдето в немецком журнале читал...
-Да ведь ты не знаешь немецкого языка!
-А ты знаешь?
-Ято знаю.
-Ну вот, значит, ты и "воспользовался". А мне переводил один знакомый. Ну, прямотаки у тебя слово в слово, что и там. Знакомого Семен Семенычем зовут,- заканчивал Кузя, заимствуя этот прием "достоверности" у Новаковича.
Мотылька такая неуловимая туманная клевета расстраивала почти до слез. В самом деле - пойди проверь: "Твердо знаю, что читал то же самое в немецком журнале, а в каком - не помню".
Однако в глубине души тот же Кузя признавал большой литературный талант Мотылька, и они часто с Меценатом в интимной беседе горевали, что их столь одаренный приятель не может добиться известности. Вот каковы были люди, организовавшие шутку в "титанических размерах", по словам одного из них, избрав целью этой шутки глуповатого, наивного, как дитя, но самоуверенного в своем простодушии юношу...
Глава 6.
Меценат и его клевреты продолжают развлекаться
Несколько дней спустя после первого появления Куколки можно было наблюдать в знаменитой квартире Мецената мирную семейную картину: сам Меценат, облаченный в белый халат, прилежно возился около станка, на котором возвышалась груда сырой глины, и под его проворными гибкими пальцами эта груда принимала постепенно
